Какой софт можно считать российским? Как в Минцифры пытаются разобраться в вопросе
Привет.
Под конец года развернулась нешуточная борьба за то, какое программное обеспечение считать российским. Напомню, что с подачи Минцифры у нас существует реестр российского ПО, в который попадают приложения, выбранные экспертным советом при Минцифры. Реестр многократно видоизменялся, а борьба за включение в него идет нешуточная, так как российский софт получает преференции от государства, например, приоритет при госзакупках, нулевую ставку НДС и другие такие же «мелочи».
Четкого критерия, что считать российским ПО, а что нет, в данный момент не существует. Тот самый экспертный совет в теории должен разбираться в каждом из таких вопросов, но он сформирован из людей, которые в большинстве своем являются ангажированными и проталкивают близкие себе проекты. По сути, мы говорим о классической ситуации «пчелы против меда», когда формальное существование экспертного совета перекладывает ответственность за выбор ПО для реестра на него, а чиновники просто следуют советам экспертов, работающих на рынке. В конечном итоге это привело к тому, что в Минцифры признали российской мобильной ОС обычный Android AOSP, точнее, приложение под эту операционную систему, речь о «Ред ОС М». Мы разбирали эту историю в подробностях, вслед за этой системой последуют десятки других «российских» ОС, которые ни в каком виде не являются нашими разработками.
Проблема, мягко говоря, стала очень острой, так как внутренняя борьба между игроками рынка за включение в реестр российского ПО или исключение из него кого-то выплескивается на страницы медиа. И это, безусловно, вольно или невольно воспринимается как выпад в адрес Минцифры, которое ведет соответствующий реестр. Получается, что любой факт появления ПО, которое нельзя назвать российским, бросает тень на всю затею и, главное, на необоснованные преференции, которые получает производитель софта. А это во всех смыслах мина замедленного действия, которая может спустя какое-то время рвануть и обернуться бесконечными проверками. И отбиться от них тем, что экспертный совет выбрал тот или иной софт как российский, тут не получится. С общественной организации никакого спроса быть не может, их решения носят рекомендательный характер, и только. Вся конструкция реестра российского ПО находится в подвешенном состоянии.
После возникновения реестра многие компании взялись за творческую переработку доступного и свободно распространяемого ПО. Например, появился офисный пакет AlterOffice от «Алми Партнер». В 2019 год офисный пакет по решению экспертного совета из реестра исключили, так как посчитали, что разработчики использовали программный код LibreOffice. Дальше компания «Алми Партнер» обратилась в суд, чтобы признать исключение из реестра незаконным, параллельно поменяла интерфейс продукта, добавила облачные функции и так далее. И заявила, что переработка исходного кода составила 36% (а до того она была 12%). Проверить уровень переработки кода достаточно затруднительно, но факт в том, что это не самостоятельный продукт.
В итоге офисный пакет в реестр вернули, в Минцифры не стали обострять ситуацию и открыли ящик Пандоры. Фактически такие разработчики, как «Мой офис», «Р7-Офис», которые лидируют на рынке российских офисных пакетов, получили в лице AlterOffice конкурента, который имеет меньшие затраты на разработку, а пользуется ровно теми же преференциями.
И это один из примеров того, как работает реестр российского ПО, он имеет изъяны, позволяющие протащить софт, который сложно назвать российским, так как без зарубежного кода он не может существовать. И в долгосрочной перспективе это то, чего мы не должны делать, фактическое переклеивание шильдиков, отсутствие реальной конкуренции. И государство при этом вольно или невольно поощряет такие вещи, так как попадание ПО в реестр дает полный список преференций.
Почитайте анализ AlterOffice от ассоциации разработчиков российского ПО «Отечественный софт», думаю, что тут все более-менее понятно.
Анализ AlterOffice от ассоциации «Отечественный софт»
Приведенные примеры — это верхушка айсберга, их в реальности значительно больше. Как ни странно, такое положение дел не устраивает большинство игроков, например, создатели российского ПО (как прикладного, так и системного) хотят избежать конкуренции с теми, кто не вкладывается в разработки. Но отменить реестр российского ПО нельзя, так как он дает преференции, которые важны для всех.
Сегодня, чтобы софт попал в реестр, нужно, чтобы правообладатель был российским юридическим лицом, доля российских граждан должна быть не менее 50%, а выплаты зарубежным правообладателям — не превышать 30%. То есть фактически любая компания, нарушая лицензии того же Android AOSP, может заявлять, что это их родной софт, и использовать его для построения своих «систем». Правила попадания в реестр очень формальны и не основаны на реальном положении дел, никто не смотрит на использованные компоненты, на то, как они соотносятся между собой. Фактически попадание в реестр носит заявительный характер, а экспертный совет не имеет реальных инструментов власти, он вторичен по отношению к Минцифры.
И так появилась идея, что реестр российского ПО нужно разделить на два списка: в первом будет софт, который допускается до госзаказа, во втором — весь остальной «российский» софт. Фактически перед нами компромиссное решение, которое позволяет не признавать того факта, что реестр не работает как задумано и наводнен вовсе не российским ПО. В списке ПО для госзаказа будут оцениваться приложения и системы, которые получили глубокую переработку, действительно могут быть с тем или иным допущением названы российскими. И это реверанс в сторону тех, кто вкладывает время и деньги в создание таких продуктов. Морковка для них. Все преференции для этого списка ПО останутся прежними.
А вот второй список — это те, кто не сможет доказать, что они достаточно переработали софт. И для них есть утешительный приз — нулевая ставка НДС. Хотя по всем признакам второй части реестра просто не должно существовать, так как приложения в нем будут де-факто не российскими и напрямую будут зависеть от разработчиков из других стран.
Думаю, что тут вопрос исключительно политический — снизить потенциальные риски от того, что попавшие во второй список пойдут в суды, начнут раскачивать ситуацию в публичном поле. Для Минцифры это явно не самый лучший сценарий событий, чиновники хотят, чтобы все было как можно тише и спокойнее.
Требования к российскому ПО достаточно разнообразны, это поддержка отечественных сертификатов, браузеров, для определенных типов ПО даже поддержка наших процессоров. Но главное, что разработка и поддержание продуктов должны идти внутри страны, с опорой на российские репозитории. И это можно только приветствовать, то есть фактически реестр впервые станет описывать действительно российское ПО и будут критерии, которые позволяют отнести софт к отечественному. Это лучше, чем ничего.
Появится разделение реестра в начале 2024 года, начнет действовать сразу после выборов президента России (во многом это связано с перетряхиванием позиций в правительстве, в том числе тех, кто отвечает за телеком как направление). Моя оценка ситуации укладывается в пословицу «лучше поздно, чем никогда». Возможно, что реестр худо-бедно заработает, а вторую его часть постепенно уничтожат, дав время на принятие решения — вкладываться в разработку или забыть о преференциях. На мой взгляд, это верное направление развития и уничтожение лазеек, которые позволяют считать софт российским, когда он таковым не является. И пора задуматься об изменении экспертного совета, наделение его другими полномочиями, возможно, вывести его из-под влияния Минцифры, сделать его независимым во всех смыслах. И в такой конфигурации мы можем получить реальный результат без потери нескольких лет, как это случилось с реестром российского ПО.